Ольга, королева русов - Страница 36

– Дозволь поднять кубок во здравие твое, княгиня.

Ольга чуть приподняла кубок, тут же опустив его на место.

– Ты разлюбила вино, княгиня?

– Ты стоишь на двух ногах, боярин? Или – на одной? А если на одной, то на какой именно?

– Я не понимаю тебя, княгиня.

– Когда-то с тобою советовался мой отец, прозванный Вещим. Неужели с той поры ты разучился говорить правду?

– Ты – мудра, дочь Олега. – Годхард вздохнул. – Ты сразу поняла, что я не проживу и трех дней, какую бы правду я ни принес отсюда. И во имя моей вечной преданности конунгу Олегу я принесу Игорю ту правду, которую ты велишь мне принести.

– Тогда доложи своему повелителю, что христиане верят в непорочное зачатие, боярин Годхард.

От растерянности Годхард выронил грушу. Она сочно шлепнулась на ковер, а Ольга усмехнулась:

– Ты постарел, и тебя стали выдавать руки.

– Прости, княгиня. Я не понял твоих слов.

– Груша красноречивее тебя.

– И все же я не понял тебя, дочь моего конунга, – упрямо повторил боярин.

– Я – женщина, Годхард. – Великая гордость и великое торжество прозвучали в ее голосе. – Женщина, которая с Божьей помощью скоро станет матерью.

– Ты… Ты… – Руки боярина задрожали настолько, что он вынужден был прижать к груди стиснутые ладони. – Игорь повелит привязать тебя к телеге с глашатаем впереди и прилюдно засечь плетьми до смерти.

– И лишится единственного наследника? – улыбнулась Ольга. – Не настолько он глуп. Пока я ношу ребенка, он и пальцем меня не тронет, Годхард.

– Но потом, когда родишь…

– Я доверила тебе свою тайну только ради того, чтобы услышать от тебя, что должно быть потом.

Руки боярина по-прежнему дрожали. Чтобы унять эту дрожь, он торопливо налил себе полный кубок вина и залпом выпил его, не расплескав.

– Я жду мудрого совета, боярин.

– Игорь должен умереть, – твердо сказал Годхард. – Как видишь, я стою на одной ноге.

– Должен умереть, – тихо повторила княгиня.

– Так, как умер его отец, – еще тише сказал боярин.

– Так, как умер Рюрик, – задумчиво отозвалась Ольга. – Проклятый род должен мучиться в аду, а не греться у костров Вальхаллы. Да будет так, как ты сказал. Прими мою благодарность и ступай.

Годхард встал и торжественно, низко, ниже обычного поклонился княгине.

– Мы не увидимся более, великая княгиня. Дозволь одну просьбу.

– Говори.

– Два моих сына служат в дружине князя Игоря. Они – хорошие воины, но там им может вскоре стать неуютно. Вели Свенельду принять их в его дружину.

– Он исполнит твою просьбу, боярин.

– Их зовут Адвольф и Рудвольф. Дружинники-славяне переделали их имена на свой лад. Адволк и Рудволк. И мои сыновья уже привыкли к этим именам.

– Белый и Красный, – повторила Ольга, не сумев скрыть вздоха. – Я запомнила, боярин Годхард.

– Да благословят боги род твой и чрево твое, дочь моего конунга.

Годхард еще раз поклонился и вышел из покоев. Усадьба его находилась неподалеку от киевского дворца княгини, но он впервые повелел ехать кружным путем, через Подол. Где внезапно и приказал остановиться.

Стража тут же начала спешиваться. Заметив это, он строго сказал:

– Ждать здесь.

И исчез в кривых улочках и переулках.

У ничем не приметной избы оглянулся, подошел к двери, без стука распахнул ее и вошел внутрь.

В первой половине сидел старик в странном для киевлянина одеянии. Увидев Годхарда, легко вскочил, рука привычно метнулась к поясному ножу, но, внимательно вглядевшись, склонился вдруг в глубоком поклоне.

– Узнал?

– Великий боярин…

– В доме никого нет?

– Не услышат.

– Когда-то я оказал тебе большую услугу, хазарянин. Окажи и ты мне большую услугу.

– Что повелишь, боярин?

– Я хочу сегодня уснуть и завтра не проснуться.

– Великий боярин…

– Без всякой боли. Просто уснуть и не проснуться. Если обманешь, тебя найдут и ты умрешь в мучениях.

Хазарянин, согнувшись, попятился к занавеске, отделявшей вторую половину, и исчез за нею. Появился быстро, с поклоном протянул склянку темного венецианского стекла.

– Выпей на ночь и умрешь во сне. Только хорошо подумай сперва, боярин.

– Уже подумал, – усмехнулся Годхард, пряча склянку. – У Игоря, знаю, уж очень лютые каты. А я стар и могу не выдержать их пыток. Прощай, хазарянин.

И вышел.

4

– Годхард не проснулся? – Игорь нахмурился: ему не нравились внезапные смерти, если они не происходили с его ведома. – Что говорит стража?

– Вечером навестил великую княгиню, – докладывал ближний боярин, изо всех сил скрывая страх. – Вернулся в добром настроении…

– Береста? – нетерпеливо, с досадой перебил великий князь. – Бересту нашли?

– Береста при нем, великий…

– Ступай, – резко сказал Игорь.

Великий князь узнал о новости, когда лодья едва причалила к пристани, и сразу же хорошее настроение покинуло его. Он мечтал о встрече с бронзовым истуканом, молчаливым, но таким догадливым и послушным. А тут – Годхард не проснулся. Ни с того ни с сего…

Но береста – при нем, а княгиню боярин навестил. Показал ей княжеский наказ? Возможно, только – зачем? То слово, которое процарапано на бересте, само по себе ничего не объясняет, а княгиня вольна толковать объяснения, как ей угодно. Да к тому же Годхард – глубокий старик, такие, случается, умирают во сне. Сами собой умирают и портят настроение своим повелителям…

Досада. Досада все чаще и чаще посещает его, а все вокруг только и делают, что умирают. Не вовремя и бестолково.